Велопробег по Сепид Дашту
Сепид Дашт – городок небольшой: вокзал, пара петляющих улиц с торговцами. Пять минут на велосипеде – и вы уже в горах. Примерно на третьей минуте триумфального проката по городу нас остановили в первый раз. Что-то неуловимое выдавало в нас и наших груженых велосипедах чужеземцев. Вежливый мужчина попросил притормозить и показать паспорта. Имеет право, кивнул Фархад на наш немой вопрос. Это что-то вроде народного дружинника, общественный помощник полиции. Поезжайте, пожалуйста, за моей машиной, так же вежливо и с улыбкой предложили нам. На выезде, красиво отороченное колючей проволокой, нас ожидало здание то ли тюрьмы, то ли казармы.
Военная часть в стране победившего ислама
Иностранные паспорта здесь любят рассматривать. Визы дальних стран, неведомые надписи. С большим облегчением находят иранскую визу с записью на фарси, переписывают наши имена на бумажку. Полицейские здесь действительно дружелюбны – общаются с Фархадом и Ашканом, советуют, как лучше проехать, просят быть осторожными в горах. Единственно – просят убрать камеры, не снимать. Наши в целом революционно настроенные иранские спутники общаются с полицией охотно и свободно, мы по привычке держимся в стороне и ждем подвоха.
Позже Фархад объяснил нам, что в Иране есть и другая полиция, «серая», как он назвал её. Люди в штатском, стражи исламской революции. Недостаточная строгость хиджаба, недостаточное почтение к устоям – вот епархия этой полиции нравов, и их здесь действительно побаиваются, не только наши юные друзья.
На выезде из Сепид Дашта, когда мы только-только расположились позавтракать на зеленой лужайке, к нам снова пожаловали люди, желающие полистать иностранных паспортов. А эти-то кто?? Служба информации. Имеют право знать, кто шляется по местным горам. Кажется, к этому пора уже привыкать.
Дороги Луристана
И вот мы катимся, наконец, по хорошей асфальтовой дороге мимо курчавых гор и глубоких ущелий с быстрыми речками. Это удивительно – только вчера поезд нес нас по накрахмаленной скатерти соляной пустыни, стране бесконечной сепии под выцветшим небом, по горным кряжам. А тут, за хребтом – совсем иной край, веселый Луристан.
Отары овец на каменистых склонах
На склонах черно-белыми брызгами расплескались стада, у дороги робко переминаются ослики пастухов. Дорога петляет, ныряет к узким мостикам в ущельях, мучительно ползет к перевалам, и вновь скатывается вниз. Мой голубой платок, который мы теперь именуем исключительно «хиджабом», победно реет на ветру.
Это не вполне верно: хиджаб – это не платок, а, скорее, комплекс одежды, которую подобает носить женщине по законам шариата: свободная, длинная, не вызывающая. Прикрыты должны быть волосы, шея и плечи, руки до кистей, ноги до щиколоток. Очень часто для горожанок в Иране хиджаб – это джинсы и «манто», что-то вроде недлинного плаща, на голове – кокетливый шарфик, едва прикрывающий пышные волосы. Хотя многие поверх такой, обычной, одежды накидывают чадру – легкое темное покрывало, этакий плащ-невидимку, скрывающий их с головы до ног, позволяющий раствориться, затеряться в толпе.
Особенности женского велоспорта в Иране
Саманные крыши вдоль дороги
Мимо на большой скорости проезжают одна за другой караванами фуры, груженные яркими коврами, лохматыми овцами, тюками, мешками и детьми. Кочевники! Мы на верном пути! Именно этих людей мы хотели найти в своем путешествии, загадочный народ бахтиаров – «счастливых людей», как утверждает их самоназвание.
Многие века с наступлением весны сотни тысяч людей и миллионы животных – коз, овец, коров, переваливают с юга через хребет Загрос, крупнейшую горную систему Ирана, протянувшуюся на 1500 км от западной границы с Ираком до Ормузского пролива на юге. Через горные перевалы и бурные реки, из знойного Хузестана движутся они к обетованным горным пастбищам, в зеленый Луристан. Прежде этот путь занимал месяцы суровых пеших переходов, теперь в этих краях протянулись ленточки дорог, перекинуты мосты. И основной этап весеннего кочевья нынче – вот эти веселые караваны забитых под завязку грузовиков, блеющих на разные голоса.
Кажется, что и мы, вместе с этим пестрым, свободным народом совершаем исход в какую-то дивную страну вечной весны, и за ближайшим поворотом откроются вечнозеленые пастбища, разольются молочные реки, раскинутся приветливые шерстяные шатры. И педали крутятся с утроенной силой.
Однако, тяжелое прошлое велосипеда Фархада все чаще дает о себе знать. Отлетает педаль – человек с ремнабором спешит на помощь, мы едем дальше. Фархад отстает вновь – теперь сломался задний переключатель. Постепенно велосипед в самом прямом смысле разваливается на куски. У мастеров опускаются руки. На лице Фархада читается и досада, и тайное облегчение. Этот день ему дался нелегко: все-таки он не очень хорошо представлял себе, что ему предстоит. Мы держим краткий совет и ловим машину. Железная дорога ещё недалеко, а если мы попробуем собрать железного коня из праха и перевалить с ним через горы – выбираться Фархаду станет значительно сложнее. Так мы лишаемся хорошего товарища и переводчика.
Фархада и его велосипед погрузили прямо на мешки и блеющих овец — и мы остались без переводчика…
С нами остается молчаливый Ашкан. К сожалению, по-английски он говорит немногим лучше, чем мы на фарси. Зато с нами профессиональный спортсмен, альпинист, опытный велосипедист, участник сборной Ирана по роликовым конькам, большой знаток и ценитель музыки (немалую часть минимального легкоходного снаряжения Ашкана занимала музыкальная система с небольшими колонками. Из неё звучали Кейт Джарретт, Пинк Флойд и Бетховен). Ешё – и Ашкан удивительно свободно говорит об этом – он бахаи. Теперь это наш «хранитель легенды». Он, по крайней мере, знает, кто мы, что мы хотим найти и может донести это до местного населения.
Бахаи – одна из самых молодых мировых религий, зародилась в Иране в середине 19 века на основе радикально пересмотренной доктрины ислама. Основатель религии, Бахаулла, почитается бахаи как посланник бога. Главные темы учения бахаи — единство Бога, единство религий и единство человечества. Объединяет сейчас около 5 миллионов последователей по всему миру. В Иране вера бахаи подвергалась значительным гонениям с самого её возникновения. После исламской революции, в 1983 году, все органы бахаи были запрещены.
Поднимается ветер, солнце клонится к горизонту. Мы решаем, двигаться ли дальше по шоссе или уходить за перевал, где, как показывает карта, есть некая тропа. Вдоль дороги лагерей кочевников не видно, возможно, нам нужны более глухие места и дороги. Рядом останавливается мотоцикл. “Salam! — весело кричат с него. – Where are you from?” Наш бравый иранский спортсмен отправляется вести неспешные восточные беседы, которые теперь некому для нас переводить. Извлекаются карты, разговорники, мелькают в воздухе руки, мелькают в речи знакомые названия – Сепид Дашт, Гохар, Шул Абад и редкие английские слова. Подъезжают грузовички, мотоциклы, трактора, разворачивается обширная коммуникация.
Смотрите, тут есть два пути:…
«Tufan! Baran, baran!» — вдруг эмоционально кричат нам новые знакомцы. Вот вам и первый международный конфликт, угрюмо думаем мы, судорожно листая разговорники. «Ah, rain?» — говорит кто-то. «Bale! Rain! Baran! Baran!» — радостно кивают иранцы.
Из-за перевала на нас наползает огромная лохматая туча.
Вот они, ложные друзья переводчика! Разумеется, «баран», по-персидски – gusfand. И это очень полезное и в сельской и в городской местности слово: gusfand kebab – лучшее из местных кушаний.
Ещё прежде мы выяснили, как много общего в русском и фарси – совершенно одинаково звучат чемодан, самовар, тормоз, душ, асфальт. Маленькие радости в океане неведомого нового языка. Надо сказать, имеющиеся в арсенале разговорники, Русско-персидский и «Farsi on a trip», оказались слабо пригодными для вольных велопутешествий. Фразами «Пропустите это через мясорубку!» и «Я хотел бы купить пару кальсон, жилет и носовой платок» не спросишь, проходима ли тропа для велосипедов. В маленьком словарике – десятки названий неведомых кушаний, зато нет основополагающих «вчера», «лето», «устал». Троечка за подготовку – слишком рассчитывали на помощь носителей языка. Что же… будем учить фарси!
И вот нас уже радостно хлопают по плечам, подгоняют пикап, грузят в него велорюкзаки, и мы большой процессией катимся как раз в сторону тропы, проходимость которой на карте была не очевидной. Наши новые друзья – учителя в местной школе. Там нас и приютят на эту ночь, спасая от дождя.
Деревня в предгорьях Загроса. На крыше школы развевается иранский флаг
