Ямэ и дом с привидениями

Мы вышли рано и весь день шли по тропе через джунгли. Тропа была ясной и натоптанной, через ручьи и речки перекинуты мосты из лиан.

Подвесные мосты из бамбука и лиан – визитная карточка Аруначала

Переход «паучьего» мостика с рюкзаком – занятие ответственное. Трудно не думать о том, что такие мостики люди джунглей строят под свой вес, а совсем не под наш.

К вечеру добрались до небольшой деревушки, широко разбросанной на очень крутом склоне. Дома бедные, все какие-то кривоватые, покошенные, будто за ними давно не смотрят. Во всей деревне – ни души, ни звука. То, что здесь живут люди, выдает только едва заметная струйка дымом над самым дальним домом. Она же в сгущающихся сумерках наводит на мысль о призраках.

Чтобы обеспечить горизонтальность полов, местным жителям пришлось приделать своим домам особенно длинные куриные ноги.

Проходим мимо первых трех домов, громко здороваемся с невидимыми хозяевами на языке ниши и на хинди. Один раз в щели между бамбуками стены возникает испуганный детский глаз, и тут же исчезает снова. Больше – ни движения. Снимаем рюкзаки и демонстративно складываем их рядком у одного из домов. Достаем перекус, садимся, грызем финики. Показываем – мы отсюда не уйдем. Опять ничего. Чего боятся эти люди?

Идти нам и в самом деле некуда. В джунглях до и после деревни очень сложно будет найти ровное место и расчистить его до темноты. Озираемся кругом – где бы поставить палатку. Неуютно – кажется, безмолвные дома смотрят на нас десятками недобрых глаз. Чертовщина, нам что, еще дежурить всю ночь придется?!

Хруст ветки на тропе. Откуда-то сверху, наверное, с полей, в деревню спускается женщина. Видит нас и замирает в испуге. Мы спешим ей навстречу с самыми обаятельными нашими улыбками, стараемся не бежать. Здороваемся, протягиваем ей пакет с финиками. Ну разве мы не прелесть? У женщины на этот счет свое мнение, но она все-таки выслушивает нас, кивает при словах про ночлег и про ужин, а потом говорит: «Риса нет, уходите». И снова мы сидим на рюкзаках одни-одинешеньки.

Финики кончились, воды нет, вечер безнадежно испорчен. У меня и Ромы одновременно появляется мысль взяться за «куриные ноги» ближайшего дома и немного его покачать. Посмотреть, кто оттуда высыплется. Снова хруст ветки, теперь снизу. Снова та же женщина. «Есть рис», — говорит, — «Идите ко мне ночевать».

Ямэ

Благодетельницу зовут Ямэ, она усаживает нас на плетеный пол у очага в своем доме, а сама опять исчезает. С другой стороны очага лежит тело пожилого мужчины, от него разит перегаром. Больше в доме никого нет. Уже наступила ночь. Мы лежим вокруг огня и слушаем «призрачную» деревню. От гнетущей тишины не осталось и следа. В соседнем доме, кажется, разворачивается веселое застолье. По всей деревне скрипят двери, хрюкают свиньи, местные жители через овраг сообщают друг другу последние сплетни. Как и положено в доме с привидениями, мы никого не видим, только слышим. Где-то совсем рядом ночь взрывается истошным воплем первого пострадавшего. Тело напротив восстает из забвенья, садится ровно и, не замечая нас, орет: «Ямэ!!! Волчица ты, тебя я презираю! Ты самка, Ямэ! Ты волчица!» И далее по тексту классика, только на языке ниши. Орет довольно долго, наконец, видит нас и замолкает. Входит Ямэ.

Ужас!

Входит – слово неудачное. Она впрыгивает в дом, так, что пол из циновки прогибается на полметра. Под мышкой у Ямэ грудной ребенок, а в руке ружье. Что-то произошло, она не знает, что делать, подпрыгивает на месте обеими ногами, в глазах – паника. Мужчина напротив неуверенно заводит свое «Ямэ…» Ямэ устремляется в угол дома, зарывает ружье в груду тряпья и скрывается со сцены. Соседний дом, кажется, уже ходит ходуном – там веселье уступило место пьянке с мордобоем. Наш мужчина нацепляет свое дау и уходит вслед за Ямэ. Мы второпях собираем вещи и готовимся к продолжению.

Все успокаивается так же внезапно, как и начиналось. Возвращается Ямэ, виновато улыбается, ставит на огонь котел. Возвращается помятый мужчина, ложится на пол лицом вниз. Вслед за ними приходят несколько женщин, рассаживаются вокруг очага и начинают тихонько напевать, раскачиваясь в такт песне. Ямэ варит нам рис и жарит на железном листе какую-то студенистую массу. Мы спокойно засыпаем у огня, убаюканные мерным покачиванием бамбукового дома и монотонной песней женщин народа ниши.

Ямэ и ее фирменный студень, который она называет «ранбанг». Приготовление требует отчаянно-быстрых движений палкой-мешалкой.

Ночью Рому и Наташу посещают необычные сны. Наташа даже будит меня, чтобы поделиться впечатлениями. «Я не знаю, что это! Я не сплю, всю вижу наяву. Живые картинки сменяют друг друга, я могу ими управлять! Я могу улететь, куда захочу! Я вижу цвета, которых не бывает!» Я спросил ее, как она добилась такого эффекта. «Это просто. Закрой глаза, расслабься, но не засыпай. Только не засыпай!» Я закрыл глаза, очень старался, но ничего не вышло. Я заснул и проспал до утра.