В сумраке, за низкой дверью

Туда, где кончается Радуга, 2011-2012.

Уже привычно, как вернуться домой с работы. Теплый вечер, солнце касается горизонта, впереди деревня, домики, утопающие в цветах, сидящие на обочине дети, детские глаза – радостные и удивленные. Велосипеды, мягко шурша, подкатывают нас к первому дому нагской деревушки. Сейчас нас зазовут в дом, вытянем ноги у очага, возьмем в ладони укутанные паром кружки с горячим чаем, осторожно попробуем на язык говор еще одного народа.

Солнце садится в холмы Нагалима

Да, мы уже учили нагский язык, но это был язык тангкульских нага, а здесь живут нага коньяк. В городе нам сказали, что языки совсем разные. Нага из двух деревень, разделенных хребтом, могу совсем не понимать языка друг друга. Нам проще – от иноземцев никто не ждет членораздельной речи, а нужду странника в крове и ужине люди по всему миру понимают без слов. Но на этот раз ни один взрослый не вышел нам навстречу.

Медленно мы катили велосипеды мимо домов. Некоторые двери были приоткрыты, последние лучи солнца рисовали внутри грязноватые бороды дыма и иногда – силуэты сидящих у очагов людей. Мы знали и чувствовали, что нас видят, головы за дверями поворачиваются нам вслед. Внутри поднималось такое странное тянущее чувство – не из-за того, что никто из людей деревни не приветствует нас. А потому что мы не видели ни одной живой искры, ни одного отблеска солнца в провожающих нас глазах. В деревне курили опиум.

На очаге готовится опиум

Скоро я уже захочу стереть все, что написал выше. Мы нашли дом, где нас приняли, как друзей, накормили и настелили в угол свежего душистого сена. Но не сотру. Это первое впечатление о коньяках – самых когда-то гордых и воинственных нага, очень важно для меня.

Наши хозяева не курили – ни отец, ни старший сын по имени Акеп. Младший один раз появился в доме в странно взвинченном состоянии, но на воздействие опиума это тоже не было похоже. Акеп мог сносно объясняться по-английски, традиционная вечерняя беседа не заставила себя ждать. Конечно, разговор закрутился вокруг опиума. Акеп охотно и даже с огоньком рассказывал, как пропитанными тряпицами и маковой соломкой приходит опиум из Бирмы, как его варят и разливают в трубки по всей деревне. «Если хотите – это недорого. У нас трубка стоит 50 рупий! ¹» Но под взглядом папы делался серьезным и поправлялся: «Но увлекаться я не рекомендую. Не останется ни мозгов, ни зубов». Когда стало ясно, что мы – на стороне света, Акеп выдал нам историческую притчу. Про опиум.

Разрушенные грязно-оранжевые зубы безошибочно выдают опиушника. Фото Романа Грузова.

«Давным-давно», — как сказитель, закатывая слезящиеся от дыма глаза, начал Акеп, — «на землю нага пришли англичане. Они не могли победить нас оружием и предложили дружбу. Но хитрую, английскую дружбу. Они предложили нага принять от них любой из двух подарков – или образование, или опиум. Нага были наивные и не могли потрогать образование руками. А опиум – могли. И выбрали опиум, как того и добивались хитрые англичане». Уже к середине притчи стало ясно, что Акеп для нас – «находка для шпиона», мы договорились с ним погулять завтра по окрестным горам и отошли ко сну под еле-слышные вздохи и шопотки, гуляющие ночью по деревне коньяков.

В следующие несколько дней Акеп нам помог неоценимо. По горным тропам мы добрались с ним до самых дальних деревень, где жители не вполне уверены, живут они в Индии или в Бирме. Но что он сделал наутро, как только дом его отца скрылся за ближайшим холмом? Он выпросил у нас 50 рупий, и заказал себе трубку у знакомого «драг-дилера». Уже посасывая охлажденный дым из длинного бамбука, он оправдывался: «Я очень редко, я же образованный и все понимаю. Просто это у меня такое лекарство. Я даже не знал, как много у меня болит, пока не начал принимать опиум. А трубка – она снимает всю боль». Как мы узнали потом, эта фраза, словно пароль, объединяет опиушников по всему миру. Это именно то, что чувствуют люди, начиная принимать опиум.

Приготовление опиума из соломки

Акеп принимает свое лекарство

Миклухо-Маклай так описывал свои ощущения от принятия опиума в одном из притонов Гонконга: «Во время курения опия зрение и слух притупляются. Никаких видений, галлюцинаций и прочего в этом роде я не испытал. Деятельность мозга затухает, ход мыслей становится медленным и тяжелым, память застывает, и, в конце концов, ты ни о чем не думаешь. После того как выкуришь достаточное количество опиума, ты впадаешь в состояние глубокого покоя: это состояние в высшей степени своеобразно. Появляется чувство полнейшего довольства – абсолютно ничего не желаешь, ни на что не обращаешь внимания, ни о чем не думаешь, не желаешь и становишься близок к тому, что теряешь собственное Я. Это чувство покоя и ничегонежелания столь притягательно и приятно, что хотелось бы никогда не выходить из этого состояния. После этого опыта я хорошо понимаю, почему тысячи людей, без различия положения и возраста, пристращаются к опиуму и стараются хоть на время забываться, теряя собственное Я.»

Больной мальчик

Пока Акеп курил, «драг-дилер» неловко мялся у нас за спинами и, кажется, о чем-то хотел попросить. Он дождался, пока потухнет уголек в трубке Акепа, а потом, безошибочно угадав в Глебе врача, нежно взял его за руку и потянул на улицу. Все вышли из дому. Во дворе на солнце сидел мальчик лет десяти, очень больной и безучастный к происходящему вокруг. «Шаман сказал, что он скоро умрет, а доктор сюда не поедет», — лениво перевел Акеп. «Дадите ему какое-нибудь лекарство?» — спросил он нас без особого интереса. «А он что-нибудь сейчас принимает?» — спросил Глеб, заглядывая мальчику в глаза. Акеп переправил вопрос «драг-дилеру». «Конечно, конечно!» — горячечно ответил тот, и уточнять, что именно, уже не имело смысла.

¹ 50 рупий примерно равны 35 российским рублям.