Вверх по Салуину

Долог путь к земле тибетской, брат-Салуин по левую руку, горные кручи – по правую. Живет здесь народец Лису и другие невеликие народы. Дорогу ту по указу государеву гладко укатывают, да больно длинна она – вскоре камни да осыпи начинаются, только спешившись и пройдешь.

В Фугуне, маленьком невыразительном городке на берегу Салуина, в типичной китайской гостинице-бингуани к нам под вечер пожаловали из специально понаделанных в стенах дыр дюжие усатые молодцы в блестящем хитине. Спать пришлось во всеоружии тапок и со включенной иллюминацией. Тем радостнее было утром навьючить и оседлать, наконец, ещё почти не объезженных железных коней и выехать на Север, пусть и под проливным дождем.

Подвесной мост через Салуин

Многоступенчатые поля риса

Всю дорогу, то далеко внизу, то рукой подать, ревет Салуин – бурлящий поток густого какао, мощный, неспокойный. Дорога плотно заселена; вдоль всех склонов –ступеньки риса, кубики домов, кукурузные заплатки. Несколько раз встретились строения с католическими крестами – некогда этой дорогой успешно прошли и западные миссионеры. Один из них подарил крайне интересную письменность, не имевшему её прежде народу Лису, живущему на берегах Нуцзяня (китайское имя Салуина). Алфавит в этом письме построен на основе видоизмененных (симметрично отображенных горизонтально или вертикально) заглавных букв латиницы. Европейскому глазу эти надписи кажутся случайным и диким набором букв и символов.

Дорожный знак на языке лису

Протестантская церковь лису на Салуине

На полдороге к Гуншаню неожиданно вкатываемся в самую гущу деревенской ярмарки – удивительное разнообразие лиц, одежды, украшений. Деревенские умельцы, нарядные матроны, босые нищие, бабушки, словно выточенные из темного дерева. Славно и дешево обедаем китайскими баоцзы (булочки с начинкой, приготовленные на пару, близкие родственники мантов и бурятских поз) и наблюдаем из укрытия за кипящей вокруг разноцветной жизнью.

Традиционное головное украшение

Перед Бинчжунло организован помпезный въезд в национальный парк, с обязательным сбором дани (100 или 50 юаней). Платить полагается всем, кто выше метра ростом (как тут не вспомнить, что совсем рядом, за хребтом, живут последние семьи удивительного народа таронов, последних пигмеев Азии).
Салуин закладывает красивые петли, и дорога упрямо ползет и ползет вверх, пока ещё отличная асфальтовая дорога.

А ты не воруй! (c)

Вскоре после Бинчжунло она заканчивается и начинается муравьиное царство дорожных рабочих. С самого раннего утра по ней едут мотороллеры и грузовички с песком и камнем, люди машут лопатами, выкладывают вдоль полотна опалубку, заливают бетоном, выравнивают ямы. Время от времени встречаются уходящие в скалу узкие темные ходы, вдоль дороги стоят дизельные генераторы, откуда-то, то ли издалека, то ли из глубины слышатся глухие взрывы. Изыскания, очевидно, идут и по тому берегу Салуина – там видны синие тенты рабочих, тропы, обустроены тросовые переправы. Любопытно и малопонятно – дорога-то, в общем, заштатная, и ведет в тупик, и значимых пунктов по ней дальше не будет, кроме некрупного Каваронга.

Дорстрой отвоевывает у скал пространство

Вдруг выезжаем к большой площадке, на которой разворачиваются большие грузовики, и в скале зияет огромный, метров 8 в диаметре, ход. «Бьют тоннель к Меконгу?» — предполагает Сашка. До Меконга здесь, действительно, рукой подать по прямой. Близок – а не укусишь. Прямая проходит через горный хребет, и нет в нем невысоких перевалов, нет дорог, даже и троп немного – и те далеко. И выходит, что пути туда – много сот километров на юг, а затем вновь на север, не один день езды. Изолированные районы. На всякий случай воздерживаемся от расспросов – кто его знает, что за объект они возводят в этой глуши?
Днем солнце палит нещадно, спасаемся и пережидаем жару то в прохладе деревенского дома – уже начались здесь беленые тибетские дома с резными цветными кронштейнами и оконными рамами, то в тени деревьев. Не всегда просто с водой, дорога после тоннеля сильно ухудшилась – тяжелые груженые велосипеды часто приходится вкатывать в гору по крупным булыжникам. И по-прежнему всегда рядом Салуин – тяжелый, стремительный, живой, как Океан Соляриса – много жизни, неожиданных событий на каждом квадратном метре реки, приливы, водовороты и бочки; и шумит он, как море в шторм и как сильный шквалистый ветер – порывами на фоне ровного мощного гула.

Великая река

Ловитесь, спутники, большие и малые

Выходим вечером, когда уже не так жарко, и продолжаем ехать ночью, благо после вечерних сумерек выкатывается полная круглая луна, рисуя четкие тени на обрывах скал. Дорога очень неровная, каменистая, много осыпей. Большей частью приходится идти пешком, велорюкзак становится тяжелее с каждой минутой и на подъемах то и дело валится на бок, в камни, увлекая за собой всю конструкцию. Бесконечно хочется пить, каждый глоток воды кажется божественно вкусным. Рывками вкатив велосипед на очередную сотню метров крутого подъема, минуту хватаешь воздух ртом. Сашка идет много легче, помогает на длинных горках, когда, с надеждой доползая до поворота, чуть не воешь от досады при виде продолжения взлета дороги. Тяжело.
И вдруг накрывает ирреальностью происходящего. Луна, тени, узкая полочка в сотне метров над Салуином, камни, громады глухих скал, уходящих вверх, и велосипеды. По ночам начинаешь разговаривать – с Салуином (помоги, брат!), с велосипедом (держись, друг!), с луной (не прячься, большая черепаха!), с камнями на дороге, с собой в третьем лице…
После Каваронга, на длинном отрезке дороги, где некуда деться, круча слева, массив скалы справа, и отдыхать нужно, разве что, прямо на проезжей части, Сашка случайно поднимает глаза вверх: «О, пещера!» Так мы первооткрываем пещеру Лошадиная – в паре метров над дорогой. Пещера давно облюбована и обжита лошадьми, как и мы, приходящими сюда спасаться от палящего солнца на дороге, где нет других укрытий. И пусть в пещере пахнет, как в хлеву, зато какой вид на Салуин!

Велоспелеология